«Выборы показали, насколько увеличился разрыв между правящей верхушкой и народом. Отчасти развернувшиеся репрессии – это месть "отвернувшемуся избирателю" потерявшей доверие людей политической элиты. И видимо – это и есть новый тренд отношений российской элиты с российским народом. Северный Кавказ, как обычно, – в авангарде»…
Руководитель Центра социально-экономических исследований регионов RAMCOM, известный кавказовед Денис Соколов в интервью КАВПОЛИТу рассказывает, чего не хватает исламской оппозиции для полноценной политической борьбы, и объясняет, почему для правящей верхушки жизненно необходимо, чтобы любой протест был не просто исламизирован, но и выкрашен в черный цвет «Исламского государства».
– Денис, чем вызван тот «вал похищений» на Северном Кавказе, который зарегистрировал «Мемориал» в сентябре и первой декаде октября?
– Я думаю, тут, как обычно, несколько причин. Наверное, одна из них, главная, та, которая стала пусковым механизмом. Но я пока затрудняюсь сказать, какая. Просто перечислю несколько факторов.
Первое, что я бы отметил – кончилась пауза, связанная с организованным силовиками оттоком за пределы Российской Федерации как действующих и потенциальных участников вооруженных формирований, так и тех, кто никогда не состоял в НВФ, а просто исповедовал ислам салафитского толка.
Особо активно мусульман выдавливали в 2013-2014 годах, перед Олимпиадой в Сочи и сразу после нее – когда формировались и крепли радикальные «интербригады» в Сирии, когда шел самый активный рекрутинг в ДАИШ (организация запрещена в РФ – прим. ред.).
Когда все, кто держал в руках оружие или потенциально мог его взять, были убиты или выдавлены в Сирию и Ирак, взялись за тех, кто к вооруженной борьбе не имел никакого отношения и даже агитировал против применения насилия в любой форме.
Прокатились аресты членов Хизб ут-Тахрир, салафитских проповедников и простых мусульман. Многие уехали, либо опасаясь репрессий, либо уже отбыв срок от года до нескольких лет по какой-нибудь фиктивной статье. А в последние недели Дагестан накрыла волна похищений.
Денис Соколов. Фото: Станислав Груздев / glavcom-dev.shalb.com
Похищения уже десятков молодых людей правоохранительными органами на фоне бессовестных попыток замять дело о расстреле молодых чабанов в Шамильском районе все больше походит на настоящий государственный террор, развернутый против нечетко определенной религиозной группы.
Отчасти поэтому сегодня уже подросло новое поколение загнанных в угол и готовых взяться за оружие молодых людей, накопились личные счеты и локальные конфликты.
К тому же и спецслужбам на местах нужно чем-то заниматься. Появилась Росгвардия, которой надо заявить о себе, как о действующей силе. А за счет кого ей еще самоутверждаться, если не за счет мусульман? До других несогласных дело дойдет позже, когда правовая система деградирует окончательно.
Принятые в последнее время законы и формирующиеся на их фоне правоприменительные практики настолько расширили пространство и инструментарий борьбы с экстремизмом, что превратили в обычные мишени не только мусульман, но и всех граждан, не обладающих личным иммунитетом перед системой. Но именно насилие по отношению к мусульманам применяется без каких-либо – судебных или правоохранительных – ограничений.
Отчасти развернувшиеся репрессии – это месть «отвернувшемуся избирателю» потерявшей доверие людей политической элиты. И видимо – это и есть новый тренд отношений российской элиты с российским народом. Северный Кавказ, как обычно, – в авангарде.
Но не нужно забывать, что никакое насилие, применяемое властью и правоохранительными органами на протяжении десятилетий, не смогло подавить религиозное инакомыслие. Наоборот, на фоне катастрофического падения престижа власти и доверия к ней – идеи глобального ислама все больше утверждаются в обществе.
При этом мне кажется очень важным, что исламский проект пока никак не угрожает ни суверенитету Российской Федерации, ни той политической системе, которая сегодня существует в стране.
Пока у власти есть финансово-организационные ресурсы, и «Имарат Кавказ» (организация запрещена в РФ – прим. ред.), и ДАИШ – это ничтожная угроза. У исламских лидеров, как и вообще у исламской оппозиции режиму, нет понятного, перспективного политического проекта, пользующегося достаточной поддержкой населения. Есть только протестная социальная база и «пехота», готовая сгореть в огне революции или гражданской войны.
Исламский проект пока никак не угрожает ни суверенитету Российской Федерации
Главная опасность для российского политического класса – не в горстке исламских проповедников, а в нем самом, в его моральной деградации, беспредельном цинизме и готовности ради личной наживы и сохранения личной власти пустить под откос всю страну.
Духовная нищета российского общества открывает дорогу глобальному исламу, а ревнивое уничтожение образованных мусульман превращает исламскую общину в толпу варваров, жаждущих мести, но неспособных не то что бы создать идеальное государство, – просто поддерживать общественный порядок.
Это тот контекст, в котором сегодня снова растет уровень насилия в регионе.
– Но исламский протест – это, насколько я понимаю, одна из форм общего протеста. И если растет популярность исламских идей, то, получается, другие протестные повестки вообще бесперспективны?
– Конечно, в том же Дагестане есть и неисламские протестные сюжеты – особенно много их связано с земельными конфликтами. Но в целом протест исламизируется. Не ислам становится более протестным, а исламизируется протест как таковой. В этом суть происходящего.
Так что даже если самоорганизация – не политический проект, и люди, которые хотят что-то предложить государству, позиционируют себя как партнеры действующей власти, эта двухэтажная конструкция не даст прорасти ничему новому, – ни бизнесу, ни политикам.
И здесь важно отметить, что после принятия так называемого «пакета Яровой» для давления на политических конкурентов стал активно использоваться такой инструмент, как криминализация через терроризм и экстремизм любого протестного движения.
– Что послужило причиной обострения ситуации в Хасавюрте – те же похищения, акции протеста?
– Во-первых, Хасавюрт долгое время был не очень прозрачным городом для республиканской власти. Местные власти сами справлялись со своими проблемами. Так что в какой-то степени все эти процессы – результат дегерметизации системы, которая началась с уходом бывшего мэра города Сайгидпаши Умаханова. Идет демонтаж его политической конструкции. А во-вторых, Хасавюрт является зоной интересов Рамзана Кадырова.
В прежние времена салафитский ислам там был вполне интегрирован в мирную, легальную общественную и политическую жизнь. И это, конечно же, не устраивало ни силовиков, ни официальное духовенство. Ни тем более Кадырова, который все дальше уходит по пути маргинализации любого ислама, кроме своего собственного. Здесь достаточно вспомнить недавнюю историю с грозненской фетвой.
– Буйнакские коммунисты возмущаются тем, что власти не обращают на их голодовку никакого внимания. Но при этом акция не вызывает большого резонанса и в дагестанском обществе. Это локальная история или она все-таки значима для республики?
– Чего-то особо значимого для республики в этой акции, наверное, нет. Но в целом это важный процесс. Он показывает, что районный уровень власти пока зацементировать не удалось. Если что-то там происходит, значит, еще осталась какая-то политическая конкуренция. То есть борьба еще не закончилась.
– Именно этим объясняется тот факт, что нынешние выборы в Госдуму на Северном Кавказе и особенно в Дагестане вызвали повышенный интерес – в то время как в целом по стране к ним было, скорее, скептическое отношение?
– Наверное, в первую очередь повышенный интерес был вызван тем, что появились люди, которые были готовы, опираясь на население, взломать когорту власти «Единой России». Эти намерения декларировали и партия «Народ против коррупции», и самовыдвиженец Максим Шевченко. Тот же Алий Тоторкулов позиционировал себя и конструктивным конкурентом, и надежным партнером действующей власти.
Политическая система с точки зрения стороннего наблюдателя требует ремонта, хотя бы косметического. Отчуждение власти от населения из года в год росло и выросло сегодня до максимального за всю историю новой России.
Отчуждение власти от населения из года в год росло и выросло сегодня до максимального за всю историю новой России
Обострение конкуренции внутри элиты, казалось бы, давало шанс новым игрокам. Заявления Путина о необходимости прекратить злоупотребления на выборах, назначение Эллы Памфиловой председателем ЦИК поддерживали эту иллюзию.
На Северном Кавказе, с одной стороны, оказалось просто больше наивных людей, которые поверили в невозможное – что во власть пустят чужих. С другой стороны, некоторым федеральным медийным фигурам показалось, что выборы в Дагестане – это такой политический дауншифтинг, где пока еще можно то, чего в других российских регионах уже нельзя. Нет, «не можно».
– Внутриэлитная конкуренция имеет больше перспектив, чем протест снизу?
– Только если она будет формироваться не на уровне Северного Кавказа, а на уровне Москвы. В отличие от дезорганизованного низового протеста, внутриэлитная конкуренция способна разнести нынешнюю систему в клочья. Если говорить в этом смысле, то да, перспективы выше.
В отличие от дезорганизованного низового протеста, внутриэлитная конкуренция способна разнести нынешнюю систему в клочья
Эта конкуренция разворачивается и во внутренней, и во внешней политике. Правящим элитам важно удержаться, устоять у власти. А любая осмысленная, организованная фронда для них опасна, поскольку может стать партнером внешних конкурентов – и политических, и экономических.
Поэтому нужно создать ситуацию, при которой смена правящего класса чревата хаосом. Как это сделать? Разрушить политические институты – кроме собственной, практически мафиозной, сети – и заранее криминализовать любой протест. Это сделано в Сирии, это делается на Украине, это делается и в России.
Для правящей верхушки не просто выгоднее, а жизненно необходимо, чтобы любой протест выглядел как токсичный и маргинальный, например, был не просто исламизирован, а выкрашен в черный цвет «Исламского государства». Тогда действующая власть всегда будет казаться меньшим злом и мировому сообществу, и собственным гражданам.
Это и дает силовикам основания с некой, скажем так, правовой небрежностью записывать в террористы практически всех исламских религиозных деятелей, которые вольно или невольно оказались в оппозиции.
Так из легального поля был выдавлен Тагир Минибаев, который никогда не то, что не был уличен в насильственных практиках, но и близко не проходил ни в каких сводках МВД. Теперь, насколько я знаю, на него поданы документы в Интерпол – как на опасного террориста.