«Мы банкроты в финансовом смысле, а не в человеческом»

Николай Проценко журналист

Один из самых авторитетных политиков Северного Кавказа, депутат парламента Северной Осетии четырех созывов Станислав Кесаев считает, что для выхода республики из глубокого кризиса ее новому руководству прежде всего нужно определиться с приоритетами экономической политики.

А для этого политической элите необходимо, как минимум, публично обозначить наиболее острые проблемы, выявить их причины, а в идеале и назвать поименно ответственных за нынешнюю ситуацию. Особенное внимание, по мнению Станислава Кесаева, в Северной Осетии следует уделить решению земельных вопросов, поскольку в условиях затяжного кризиса в экономике именно земля для многих жителей республики все больше становится единственным надежным средством к существованию.

«Разбор полетов» эпохи Мамсурова

– Вы еще при жизни покойного Тамерлана Агузарова охарактеризовали ситуацию в республике фразой «Мы не просто банкроты, мы еще хуже» – я правильно запомнил формулировку?

– Это буквально дословно.

– Можно ли считать недавнее решение федерального центра о предоставлении Северной Осетии дополнительной финансовой помощи признанием этого факта?

– Это чрезвычайные меры – более того, я считаю, что они могут быть еще более радикальными. Но при одном условии: мы начнем работать, представив программу действий. Считаю, что нам раньше следовало признать свою финансовую несостоятельность. Мы ведь не столько о человеческой несостоятельности говорим, а о банкротстве в финансовом смысле. А выход из нынешней ситуации не должен занять много времени.

– Почему, на ваш взгляд, в республике с хорошим экономическим потенциалом сложилась такая ситуация?

– Менее всего хотел бы только осуждать как сторонний наблюдатель. Я долго пребываю в этой должности, и мне, к сожалению, не хватило убедительности или настойчивости в решении вопросов нашей экономической самостоятельности. Наши споры по поводу формирования и расходования бюджета ни к чему не приводили.

Тяжело быть в коллективе голосующих, когда тебе говорят: ну и чего ты этим добился? Начиная с ситуации, когда я выступил инициатором получения средств на команду «Алания», потом как член ее попечительского совета, обнаружил, что эти деньги идут совершенно не туда.

Мы с тогдашним главой правительства Николаем Хлынцовым убедили всех членов совета признать финансовые и спортивные результаты «Алании» неудовлетворительными, а потом нас, не предупреждая, вывели из совета.

Таких ситуаций было немало. Однако мы пытались как-то свести концы с концами. В результате закредитованность республики стала чрезвычайной. Надеюсь, с новым руководством мы с этим справимся.

– Высокая закредитованность сейчас характерна для многих регионов. В чем специфика именно Северной Осетии?

– По непонятным причинам – хотя, с другой стороны, они вполне понятны – у нас приоритет отдавался коммерческим кредитам, а бюджетными кредитами пользовались в крайнем случае. Я не пытаюсь уйти в сторону, но могу сказать, что нас было слишком мало, кто пытался с этим бороться.

– Как вы думаете, кто должен за все это понести персональную ответственность?

– Извините, в каждом выступлении на сессии парламента – а не просто в беседе с журналистами – ваш покорный слуга спрашивал: где посадки? Продолжаю на этом настаивать и не понимаю до конца позиции руководителей республики первого ряда и правоохранительных органов, которые пока, на мой взгляд, изображают бесконтактное карате.

– Вы можете назвать конкретные имена?

– Когда надо будет – назову. Это не политкорректность и не боязнь. Если у меня спросят в соответствующей процессуальной форме, о ком я говорю, специально уполномоченные органы, я это сделаю. Вам благодарен за попытку обозначить проблему, но как ее решать – предпочитаю это делать не с журналистами и экспертами.

– Какую роль в том положении, в котором оказалась республика, сыграл, на ваш взгляд, ее бывший глава Таймураз Мамсуров?

– Я по сей день считаю, что по потенциалу это был один из самых достойных людей. Времена, когда Мамсуров был председателем правительства республики при Александре Дзасохове, считаю одними из самых удачных для республики за последние два с половиной десятилетия.

Но потом, когда Мамсуров перешел на более высокую ступень, планка стала опускаться и дошла до такого уровня, на каком она совершенно не должна была быть. К сожалению, в силу многих обстоятельств он не раскрыл свой потенциал до конца, и мне это обидно, поверьте. Я не раз говорил об этом, причем не в кулуарах, а на сессиях парламента.

Антикризисный план

– Как выходить из кризиса? С чего начинать в экономике?

– В силу своей должности в парламенте я чаще других депутатов бываю на заседаниях правительства республики, и мне порой бывает не очень удобно, что на этих заседаниях я говорю чаще и больше, чем некоторые вице-премьеры, не говоря уже о министрах.

Пока у нас нет должного понимания даже той ситуации, в которой мы находимся. Мы по сей день не проревизовали наши земли, собственность, экономический потенциал. Министерство экономики у нас где-то на задворках – могу судить об этом, видя то, что они предлагают. Министерство промышленности тоже далеко не на самых передовых позициях, да и вообще в каком-то странном статусе.

Одно время у нас была антикризисная комиссия – не знаю, заседает ли она сейчас, но на тех заседаниях, которые мне удалось посетить, я ничего не услышал, даже перечня предприятий, которые можно сделать якорными и с них начинать. Так что я пока не вижу у моих коллег из правительства четкой программы действий.

– Вы можете сами обозначить приоритеты?

– Я не очень большой экономист и производственник, но могу сказать, что по гидроэнергоресурсам Северная Осетия находится в лучшем положении даже в сравнении с соседями по Северному Кавказу, однако потенциал в гидроэнергетике почти никак не используется. А еще – наши нерудные материалы, знаменитые доломиты, гранит, сырье для производства строительных материалов.

Можно вспомнить и о горном животноводстве, есть возможности для возрождения водочной промышленности. Последнее, скорее всего, может произойти, но при одном условии: если люди из федерального центра, которые курируют эту отрасль, посчитают возможным запустить этот сегмент нашей экономики.

– Уже довольно давно говорят, что скоро может возобновить работу крупнейшее алкогольное предприятие «Исток». У вас есть какая-то достоверная информация на этот счет?

– Как раз это «говорят» меня как человека, обязанного думать государственными категориями, не убеждает. Слышал, что у нас создается ГУП, призванный вытащить алкогольную отрасль, но не вижу конкретного плана действий. То же самое туризм – эко-, агро- и так далее: дальше разговоров дело не идет!

– Я недавно беседовал с главой администрации Владикавказа Борисом Албеговым – он как раз считает, что именно туризм должен стать главной отраслью в экономике.

– Мне это удивительно слышать от главы некогда индустриальнейшего города, который сам к тому же руководил промышленными предприятиями. Да, Владикавказ – очень интересный исторический центр, у нас богатейшая история, но для многих он по-прежнему ассоциируется с понятием «горячая точка» – к тому же тупиковая в транзитном понимании.

Развитие связей с Грузией из-за специфики политических отношений имеет пока небольшие перспективы, фактически нас связывает одна дорога через Крестовый перевал, а путь черезЮжную Осетию «благодаря» Михаилу Саакашвили вообще закрыт. В общем, «экзотический туризм» во Владикавказе возможен, но как «паровоз» экономики республики – вряд ли.

– А что вы думаете относительно перспектив завода «Электроцинк»?

– Ни по каким соображениям – политическим и прочим – «Электроцинк» мановением руки закрывать нельзя, а скопившиеся на заводе миллионы тонн отвалов, при условии их переработки, могут стать сопутствующим элементом в решении многих проблем, в том числе и в строительстве.

«Майдан – не наш путь»

– Из всех парламентов республик СКФО парламент Северной Осетии давно зарекомендовал себя как настоящее место для дискуссий. Как сегодня складываются отношения парламента и правительства республики? Они стали лучше в сравнении с эпохой Таймураза Мамсурова?

– Я не стал бы это относить к эпохальным событиям. Ни тогда, ни сейчас вражды не было. Было непонимание между отдельно взятыми лицами типа меня и отдельно взятыми персонами из правительства. Скажем, с председателем правительства Сергеем Такоевым.

Я своим коллегам не раз говорил: не ведите себя как наложницы в гареме. Но, к сожалению, многое в жизни людей республики строится под личные интересы. В результате мы десятилетиями строим водоводы по одним и тем же улицам, годами вводим одни и те же школы в эксплуатацию, проваливаем строительство детских садов...

– Есть ли возможность принципиально изменить эту ситуацию?

– Моя мечта: собраться вместе и проговорить наши проблемы на уровне политической элиты республики – тогда и решать их было бы проще. А не так, как сейчас: отдельно правительство, отдельно парламент, отдельно аппарат главы и где-то гражданское общество.

Когда говорят, что покойный Тамерлан Кимович пришел чуть ли не как «спаситель», я думаю – это не совсем так. Но у него хватило мужества обозначить проблемы, честно посмотреть им в глаза и сказать: давайте что-то делать! К сожалению – не повезло…

– При Агузарове в правительство республики пришло много депутатов парламента республики. Как по-вашему, они не забыли о том, что еще недавно были, так сказать, по другую сторону баррикад?

– Так было не только при Агузарове – большинство министров и в прошлых составах правительства прошли обкатку в парламенте. Пожалели об этом или нет нынешние министры? – могу сказать, что большинство членов правительства люди порядочные, которым не все равно, что будет в республике. Я на это надеюсь.

– Как сейчас складываются отношения между фракциями «Единой России» и «Патриотов России» после того, как им больше, в сущности, стало некого критиковать?

– Я всегда говорю: будьте искренни в своем поведении и оценке происходящего – и вы будете понятны людям. Лично мне, по крайней мере, непонятно, когда лидер «Патриотов» говорит: мы знаем, что глава – в смысле Мамсуров – работает плохо, председатель правительства работает плохо, однако мы будем голосовать за этот бюджет. Это не есть государственная позиция, а попытка ублажить кого-то или порешать свои проблемы.

Я вообще против любых попыток побыть задиристыми ребятами на сессии, если за этим ничего не стоит, кроме задиристости. У нас не шоу – у нас орган государственной власти, и позволять себе заявлять в адрес своих коллег, что в зале сидят мошенники, как это сделал на последней сессии депутат Фидаров… Ну, в таком случае, как говорил Путин, пожалуйста: предоставьте имена, факты и так далее, тогда соберем комиссию по этике и решим, что с ними делать.

– То есть вы против люстрации в рядах депутатов?

– Убежден: майдан – это не наш путь!

– Но, с другой стороны, вспомните годичной давности выступление Агузарова в парламенте, когда он сказал, что латифундисты и люди, которые не платят налоги, они сидят здесь, в этом зале…

– Они и продолжают сидеть – ничего не изменилось!

– А может ли быть по-другому? Как, например, навести хотя бы элементарный порядок в земельных отношениях?

– Прежде всего, надо довести до конца работу комиссии по анализу эффективности использования земель сельхозназначения. Я возглавлял эту комиссию три года, и могу сказать, что препоны и фактический саботаж – это есть! Например, главы районов элементарно не отвечали на поставленные вопросы, но как юрист я знаю, что местное самоуправление не входит в систему органов государственной власти, и я не могу на них влиять – могу только убеждать, хотя в то же время точно знаю, что многие прихватили земли и распоряжаются ими как хотят.

В Осетии многие любят борьбу и пользуются борцовскими приемами: тянут время, подползают к краю ковра, изображают какие-то движения – а вдруг что-то получится? Так что пока мы все вместе это не попытаемся изменить, в республике будут править непонятные арендодатели, субарендаторы и всякого рода нелегалы. Одного Вячеслава Зелимхановича Битарова со всеми его положительными качествами явно не хватит.

– А каковы конкретные решения для наиболее острых земельных вопросов?

– Простых решений нет. В частные руки перешли в основном земли колхозов, когда колхозники отказывались от паев, предпочтя государственные пенсии, а дети их жили в городе. Но когда в городе работы не стало, и они решили вернуться к земле, то большинство земель уже было распределено. Кто не успел – тот опоздал.

С этой же проблемой столкнулись и предприниматели. Прекрасно помню, как мы пытались найти для семеноводческого проекта компании Битарова земли в горной местности, причем даже не пахотные, а пастбища или сенокосы – и те были решением местных властей сданы в аренду, а потом были переведены в другую категорию.

Кроме того, раньше в стране не было политической воли – только сейчас президент России говорит о возможности пересмотра неправомерной приватизации.

В любом случае решение не лежит на поверхности. Одной политической воли недостаточно, потому что есть масса чисто технических моментов – например, когда министр земельных и имущественных отношений не может обнаружить документы о том, кому какая земля принадлежит.

Политика борцовского ковра

– Как вы относитесь к идее проведения прямых выборов главы Северной Осетии? По-моему, в республике большинство и так поддерживает Вячеслава Битарова – почему бы не избрать его всенародно? Все-таки прямые выборы – это другой уровень легитимности власти.

– Отвечаю, как считал раньше и продолжаю считать сейчас. Полномочия главы республики, которыми по федеральному законодательству и Конституции нашей республики, приведенной с ним в соответствие, – это полномочия не руководителя суверенной территории, а исполнителя общей (читай – чужой), но не своей воли.

В силу многих причин у нас в Конституции отсутствуют положения типа «глава субъекта определяет основные направления экономического и политического развития». То есть он является обычным управленцем одной из территорий страны.

Хотя федерализм у нас несколько непонятный – федеральный центр делает исключения для некоторых наших братских республик, позволяя, скажем, Татарстану и Чечне заключать с ним договоры о разграничении предметов ведения и полномочий, а у нас это право отняли.

– Вы говорите о чужой воле, то есть, видимо, о воле президента страны. А как же воля народа?

– Давайте поставим все на свои места. Президент России – это защитник интересов всех, его общий курс определен, детали на уровне регионов возможны, но – в рамках общего курса. Спорить о том, должен ли главу региона выбирать весь народ или его представители – это риторика. Да, я знаю, что многие относятся к парламентской схеме негативно, но в то же время не собираюсь говорить, что народ не созрел для прямых выборов.

Просто увлекшись процессом, мы можем не добиться желаемого результата. Дух состязательности – это хорошо, но иногда должен быть и дух солидарности и разумности. Давайте сначала вытащим себя из той ситуации, в которой мы оказались, и попытаемся решать свои проблемы не на фоне нынешних неурядиц, а когда состоимся экономически.

И потом, я искренне не понимаю: неужели парламент не способен отобрать трех достойных кандидатов? В Америке же граждан не оскорбляет избрание президента через систему выборщиков, там просто понимают ценность представительства – так давайте бороться за качество представителей, а не состязаться в том, что я хочу своего. В конечном итоге, в спортивных состязаниях тоже есть отборочные туры. Вообще, о власти не надо спорить – ее надо либо реализовывать, либо признавать. Мы же пока получаем удовольствие от процесса.

– Какова ваша позиция по системе «двоеглавия» на уровне местного самоуправления? Почему в Северной Осетии от нее все же не отказались?

– Я один из тех, кто выступал за то, чтобы ее оставить. Вообще, федеральный закон предлагает несколько вариантов – пять или шесть.Так получилось, что местное самоуправление как система публичной власти, не входящей в структуру государственной власти, России было навязано.

В земствах, которые были в дореволюционной России, соединялись власти – общественная и государственная. В постсоветский период наши, как говорят сейчас, зарубежные партнеры навязали России разделение публичной власти на два уровня – государственный и местный.

– А в Осетии были земства?

– Конечно. Осетины во многих отношениях были приравнены к подданным его императорского величества и туземным народом не считались. Так вот, когда мы учредили нынешнее местное самоуправление, у нас районное звено государственной власти фактически развалилось и в результате муниципальные главы стали удельными князьками. Возникла дилемма: превращать местное самоуправление в придаток государственной власти нельзя, но и дать ему вольницу – тем более нельзя.

​

Сейчас появились два новых типа муниципальных образований – городской округ и муниципальный район, которые наделены государственными полномочиями. Когда мы говорим о государственной власти – о разумной государственной власти, – то она всегда должна быть разделена на представительную и исполнительную.

Не может один и тот же человек сочинять себе бюджет, а потом сам его исполнять и себя же контролировать. На уровне небольшого поселения – до тысячи человек – может быть один глава, пожалуйста, но на районном и городском уровне бюджет, собственность, социальная инфраструктура – контроль над этим не должны находиться в руках одного человека. А мы продолжаем спорить: кому принадлежит власть? Власть принадлежит народу, народ же на все это смотрит как на зрелище!

– Вы сказали о том, что муниципальные руководители превратились в князьков, но ведь так не происходит в регионах, где есть сильная власть в виде главы, способного контролировать местное самоуправление.

– Вы правы: над ним должен стоять глава региона, парламент, политическая элита, гражданское общество. Если этого нет, то получается как у нас: у кого земля – тот и хозяин. Причем чем дальше страна погружается в кризис, тем больше людей возвращается именно к земле, потому что пропитаться можно от нее, а не на бирже труда, на неработающих предприятиях или в торговых центрах. Отсюда, опять же, следует, что мы должны более детально проработать многие моменты, связанные с землепользованием.

– Возвращаясь к социально-экономической ситуации в республике: согласны ли вы с мнением, что одним из упущений предыдущей команды была слабая работа с федеральным центром?

– Давайте вспомним 2000 год, когда началось приведение в соответствие субъектового и федерального законодательства – тогда и были заложены корни всех проблем отношений регионов с федеральным центром. Проблем этих – огромное количество, начиная с того, что у нас нет классического федеративного договора.

С одной стороны, чем страна больше, тем она мощнее, другое дело – как ты своей мощью можешь распорядиться. То ли ты слышишь своих субъектов, то ли ты относишься к ним как к вассалам.

Нам говорят: по факту признайте, что мы федеративное государство. Но если вы заглянете в Конституцию, то окажется, что чисто субъектовых полномочий там раз-два и обчелся – основная часть полномочий принадлежит федеральному центру и где-то половина – совместные.

И если раньше нам позволялось иметь «пионерное» законодательство в тех сферах, которые федералы еще не отрегулировали, то сейчас за это бьют по рукам: это не твое, и это нельзя. К тому же территориальных органов федеральной власти в субъектах больше, чем собственных – не говорю, что это неправильно, но когда у тебя за спиной все время стоит не столько помощник, сколько контролер, и свое навязывает тебемировосприятие, то как быть? Не говорю и о полпредствах президента в федеральных округах, которые в Конституции не прописаны, но оказывают огромное воздействие на происходящее в субъектах.

​

При этом федералы говорят: мы к вам никакого отношения не имеем, мы на вашей территории проводим линию федерального центра – а что, мы не можем ей соответствовать без помощников сверху? Если у нас общая государственная политика, то и чиновники у нас должны быть одного уровня, старший и младший – это неправильно.

Давайте вспомним Советский Союз: он стал разваливаться потому, что в нем стали хиреть федеративные отношения. Политический разброд стал причиной развала и Российской империи. Поэтому я думаю, что необходим сейчас консенсус: у нас одна страна, и мы должны решать вместе одни задачи.

– Не так давно спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко вновь поставила вопрос об укрупнении регионов. Как вы думаете, может ли этот процесс затронуть Северный Кавказ?

– Основания для таких суждений, безусловно, есть. Если мы говорим об исторических традициях Российской империи, то в ней не было такого количества субъектов, как сейчас, но при этом она была мощнейшим государством.

Сейчас, конечно, механически объединить Кавказ нельзя, хотя я не могу понять, почему Южный федеральный округ раздробили на два. Можно допустить эксперименты с укрупнением регионов, но если сейчас начать кроить на практике, то ничего хорошего не будет. 1 Распечатать