Рамазан Абдулатипов: экономика может быть бедной, но справедливой

Бадма Бюрчиев обозреватель

Рамазан Абдулатипов подвел итоги первого года своего президентства на пресс-конференции ИТАР-ТАСС. Речь шла не только о достижениях. Глава Дагестана рассказал журналистам о просвещении, невежестве, традициях, приоритете культуры над экономикой и многом другом. Философское начало в Абдулатипове победило президентское. Обозреватель КАВПОЛИТА поучаствовал в разговоре на вечные темы. 

Смысловые галлюцинации

Президент Дагестана появился перед аудиторией с небольшой задержкой, зал к тому времени был почти уже полон. Абдулатипова представили не только как руководителя республики, но и как философа с мировым именем. Поблагодарив организаторов, высокий гость с Кавказа начал свой отчет по обыкновению неспешно.

Журналисты, напротив, тут же принялись что-то торопливо записывать в свои блокноты. И было что-то в этом контрасте символичное: размеренная речь спикера явно не совпадала с «темпом жизни» аудитории. Там что-то строчили в блокнотах, непрерывно щелкали фотоаппараты, раздавались шиканья телеоператоров, недовольных передвижениями особо неусидчивых коллег.

Из-за этого диссонанса не покидало ощущение, что голос Абдулатипова доносится из какого-то совсем недавнего прошлого:

- Дагестан начала 2014 года коренным образом отличается от Дагестана начала 2013 года. Я надеюсь, в лучшую сторону. За это время самое главное – восстановлено доверие населения к власти.

- Восстановлена управляемость. Если в 2013-м один руководил северным Дагестаном, второй руководил Кизляром, третий – Хасавюртом, четвертый – Махачкалой, пятый – Дербентом, то сегодня в Дагестане есть – нравится это кому или нет – один руководитель.

Полное дежавю. Оглядываю коллег – те по-прежнему деловито пишут. Меж тем Абдулатипов, пренебрегая бегом времени, невозмутимо продолжает:

- В течение года проводился анализ различных сфер экономики и культуры. Состояние, откровенно говоря, ужасающее. По сбору налогов мы на последнем месте… По уровню теневой экономики – на первом… По уровню социально-экономического развития – 79-80...

Откладываю в сторону «орудие труда» и уже просто слушаю. Про то, что в республике не было ни одного работающего института, уничтожены источники развития, добыча нефти сократилась в десять раз в сравнении с советскими показателями, запасы газа используются лишь на 15 процентов, а дагестанцы забыли о существовании рыбы в Каспийском море…

Мантра позитива

Образование, культура, сельское хозяйство… Президент Дагестана не устает описывать в деталях полную разруху, существовавшую до него. И, не меняя монотонной интонации, плавно переходит к позитиву:

- Мы постарались за этот год довести до конца многие проекты, которые были начаты 15-20 лет тому назад. Мы сдали в течение года 36 образовательных учреждений, 37 – лечебных, около 200 километров газопровода, около 170 километров водовода.

В агропромышленном комплексе – мы посадили около двух тысяч гектаров винограда. Если сбор винограда в 2012 году у нас составил около 70 тысяч тонн, то в 2013-м мы собрали 134 тонны. Мы ставим задачу добиться того уровня, который был в советское время – 380 тысяч винограда. Мы создаем агропромышленные предприятия. «Дагагрокомплекс» – крупнейшее на сегодня предприятия, которому мы помогаем…

Сдали крупный завод листового стекла, который давно был начат, – при содействии Внешэкономбанка и группы «Нафта» Сулеймана Керимова. Активизировалась сейчас работа и группы «Нафта», и группы «Сумма» Зиявудина Магомедова. Более того, нам впервые удалось подписать между ними соглашения по реконструкции Махачкалинского морского порта.

Мы создали Стратегический совет во главе с Грефом. Мы разработали 10 приоритетных программ развития республики. Пошаговые программы, где расписано ежемесячное продвижение.

В голосе Абдулатипова появляются торжественные нотки. Кажется, успехам несть числа, и президента Дагестана уже не остановить. Но тут – то ли кончились достижения, то ли верх взяла скромность – руководитель республики внезапно прекратил монолог:

- Ну, если я дальше буду выступать, тогда не будет пресс-конференции, будет лекция.

Тихие выводы

Не успел он это произнести, как вечно опаздывающие журналисты уже образовали очередь к микрофону. Я тоже пристроился в хвосте и стал в уме формулировать вопрос.

Можно спросить про лагерь Тарки-Караман, Самурский лес, Новолакский район. Про отношение к последним законодательным инициативам Центра – законы о сепаратизме, ответственности глав регионов за межнациональные конфликты, ответственности родственников террористов…

В это время Абдулатипов не спеша рассказывает о сотрудничестве с Азербайджаном,  приватизации «интересующего даже трезвенников» Кизлярского коньячного завода. Чуть повышает интонацию в адрес журналистки, обыгрывая название известного интернет-издания, которое она представляет: «Вам лишь бы узел свой затянуть потуже… Надо избавляться от экстремизма... Кавказ нуждается в позитиве».

Нападки на коллегу привлекают внимание. Вопрос, заставивший несколько повысить голос Абдулатипова, касался его критики в адрес комиссии по адаптации боевиков и результатов деятельности созданной им комиссии по примирению. По словам главы Дагестана, работа с «лесными» ведется, но она не должна быть публичной: «Мы вывели из подполья 34 человека, но мы по этому поводу не шумим».

В конце пресс-конференции ему вновь придется говорить на эту тему. Там он выскажется более образно: «По телевизору надо показывать детей, а не процесс их делания». К слову, отвечая на один из вопросов, Абдулатипов вернется и к критике современной журналистики: «Нет грамотной аналитики, нет культурной прессы, нет прессы просвещения».

Столкновение с невежеством

С этого момента пресс просвещения стал все сильнее давить на журналистов. А голос Абдулатипова звучал все громче и громче.

«Выступая в первый день в парламенте, я сказал: «Этот зал скушал трех президентов. Потому что каждый из них пытался адаптироваться к вашей среде. Я собираюсь изменить эту среду», – в этот момент президент Дагестана пальцем обвел всю аудиторию, и, наверное, каждый почувствовал, что Абдулатипову нет большой разницы, какую среду менять: сегодня он проделает это с журналистами.

Уже никто никуда не спешил, не было вокруг суеты. Кто-то продолжал делать вид, что записывает, хотя на самом деле уже чертил штрихи. Время аудитории и время спикера наконец совпало. Любая попытка поговорить о злободневном приводила к разговору о вечном. Все чаще слышалось слово «традиция».

«Разве надела бы дагестанская женщина арабскую одежду, если бы в свое время с нее не сняли традиционный национальный наряд?» – вопрошал Абдулатипов. Мужчина-славянин в первом ряду согласно закивал – видимо, внезапно обнаружив в себе тоску по барышням в национальных сарафанах да кокошниках и одновременно – отвращение к обтягивающим джинсам, мини-юбкам и прочим чуждым элементам женской моды.

Тем временем президент Дагестана продолжал просвещать: «Я сторонник так называемой этической экономики. Экономика может быть бедной, но она должна быть справедливой».

Здесь дошла очередь до Сэмюэля Хантингтона, автора модной в недалеком прошлом книги «Столкновение цивилизаций». Сославшись на американского социолога, Абдулатипов констатировал, что культура стоит выше экономики. Но уже следующий его пассаж шел вразрез с теорией ученого, описывавшего конфликты на цивилизационной основе и предсказывавшего, как известно, неизбежность противостояния между исламским и западным миром:

«Когда говорили, что на Манежке идет столкновение русских и кавказцев, я отвечал, что там не было ни русских, ни кавказцев. Это был конфликт на почве невежества. Там столкнулись два невежества».

Пацан сказал – пацан сделал

Я уже вплотную приблизился к микрофону и вдруг понял, что в ответ на вопрос о земельных конфликтах можно получить пересказ, скажем, лекции Фуко «Безопасность, территория, население». С таким же неожиданным резюме, как и в случае с Хантингтоном. Чтобы избежать цитирования авторитетов, решаю расширить вопрос, в надежде получить представление о политическом мировоззрении самого президента Дагестана.

В это время из динамиков доносится: «Северный Кавказ – это что такое? От Ростова и ниже»… «Какая задача исторически была у Российского государства? Это интегрирование нерусской части России в русскую»…

Все мои представления о политическом устройстве Российской Федерации рассыпались в прах. Еще немного, и я бы осознал, что совершенно не готов к разговору с Абдулатиповым. Но тут подошла моя очередь. Я так не успел свести воедино все, что вертелось в голове, поэтому прошу разрешить мне задать несколько связанных между собой вопросов.

Напомнив Абдулатипову его слова о верности президенту страны, которого он как-то назвал главным своим соратником, интересуюсь, чем руководствуется глава республики, расставляя приоритеты между федеральной властью и дагестанским народом. Следом спрашиваю, не свидетельствуют ли многочисленные кадровые встряски, в том числе и роспуски правительства, о недееспособности вертикальной модели управления. И наконец, прошу рассказать, что предпринимает президент Дагестана для того, чтобы вернуть народу конституционное право выбирать.

«Распущенное правительство – это очень плохое понятие. Оно было распущенное до меня. А я меняю правительство в зависимости от того, как складывается ситуация», – слышу в ответ и ставлю про себя плюс за ловкое жонглирование словами.

Тем временем Абдулатипов переходит на конкретные примеры:

«В частности, по Насрутдинову (недавно арестованный вице-премьер республики – прим. ред.) и Газимагомедову, министру промышленности – они достаточно грамотные люди. И достаточно эффективные сотрудники. Но им было сказано: «Если вы после моей договоренности с Миллером хотя бы пять тысяч из одиннадцати тысяч километров газовых сетей не подготовите к продаже «Газпрому», вы будете освобождены от работы. Пацан сказал – пацан сделал». 

Предвыборная пятилетка

Из дальнейших рассуждений следовало, что глава республики устанавливает «новый порядок», где есть место лишь временным правительствам: «Я буду брать членов правительства на конкретные проекты».

Объяснив разницу между распущенным и смененным правительством, Абдулатипов перескакивает на первую часть вопроса: «Надо ли противопоставлять дагестанский народ и президента, избранного этим народом?»

Разумеется, на его взгляд, этого делать ни в коем случае не стоит. Разговор о приоритетах на этом закрыт, и президент Дагестана возвращается к своей персоне. Он считает, что выбор парламента – это выбор народа. Но если бы были прямые выборы, он выиграл бы их с еще большим преимуществом. 

Абдулатипов напоминает, что он всегда выступал за всенародные выборы, и ненавязчиво дает понять, что в его силах восстановить этот институт:  «Если будет все нормально, и в течение пяти лет я буду работать, следующие выборы я постараюсь сделать всенародными».

Резюме получается следующее: «У меня братские отношения с дагестанским народом и доверительные – с президентом».

Капитализм – это кайф

Ответ меня не удовлетворяет, и я прошу все-таки оценить эффективность вертикальной модели как таковой – ведь она работала уже до Абдулатипова и, судя по его оценкам, привела республику к плачевным результатам. Кроме того, настаиваю на рассказе о том, каким образом сегодня привлекается народ к управлению республикой – что делается для развития общественных инициатив.

«Я создал совет глав муниципальных образований, и все вопросы, которые не решали на уровне республики, готовят к экспертизе в органах местного самоуправления. Кроме того, я почти еженедельно бываю в районах, нахожусь в непосредственном контакте с людьми. У меня созданы молодежные организации при администрации президента, которые доходят до каждого уголка. Я считаю, что власть должна требовать исполнения государственных полномочий, а по остальным полномочиям местное самоуправление само должно определяться», – говорит Абдулатипов.

«Дагестан – это вообще страна местного самоуправления», – добавляет он. Конкретной оценки эффективности вертикальной системы я так и не добился. Однако последнюю цитату, видимо, стоит понимать в том смысле, что горизонтальная модель все-таки предпочтительнее.

Пресс-конференция перевалила далеко за экватор. Главный герой размышлял о философском отношении к друзьям и врагам, о чести и достоинстве в представлении дагестанцев. Говорил о капитализме как способе получения кайфа.

Просвещение не оставляло шансов невежеству. На фоне вечных тем насущные проблемы казались неактуальными. Пресс-конференция все же превратилась в лекцию.